Почему Россия не живет по законам рынка
Отечественная экономика основана на встречных потоках «раздачи» ресурсов и «сдач» заработанного
«В России не плохой рынок, а просто не рынок». Это предельное выражение идеи, все чаще выдвигаемой многими обществоведами. Ольга Бессонова, Симон Кордонский, Светлана Кирдина и др. отмечают, что в России сложился институциональный порядок, только внешне напоминающий рынок. Суть же его совсем другая.
«Экономика раздатка» (термин Бессоновой) — одна из теорий, согласно которой Россия уже который век живет по законам не рыночной, а раздаточной экономики. Вместо купли-продажи как базовых элементов рынка российская экономика базируется на встречных потоках «сдач» и «раздач». Наверх, к центру направлены потоки «сдач» результатов экономической деятельности, и каждый этаж государственной и общественной иерархии знает свою норму и форму участия в этом процессе.
Вниз спускаются «раздачи» в виде права использовать результаты общенародных «сдач». Служение центру является главной формой доступа к ресурсам, и возможности ведомств, компаний, любых экономических агентов зависят от близости к власти. Самой наглядной формой раздатка стала экономика СССР: сверху получали ресурсы и назначаемый размер сдач в виде плановых заданий.
Важная деталь: не следует путать налоги со сдачами. Сдачами расплачиваются за возможность заниматься бизнесом, за доступ к «раздаваемым» ресурсам. И избежать сдач можно, лишь отказавшись от раздачи, то есть выйдя из экономической игры. Раздаток не принимает ссылки на низкую прибыль как основание не платить налоги. Под видом налогов (формальных и неформальных) скрывается назначенная сдача как плата за пользование «розданными» ресурсами.
Как точно выразил суть этой схемы один из бывших министров финансов: «Делиться надо».
В рыночной экономике налоги платятся с результатов деятельности, а в раздаточной экономике деятельность ведется ради уплаты назначенных сдач.
Такая модель (как, впрочем, и рынок) несовершенна и периодически оказывается в кризисе. Выходом из него становится использование элементов рыночной модели. Так бывало в российской истории неоднократно. Например, с отменой крепостного права крестьянам разрешили выкупать земли, а помещичьи поместья передали в наследуемую частную собственность. Спустя столетие в порядке эксперимента советский раздаток пытались лечить хозрасчетом.
В 1990-е годы рыночные новации воспринимались как панацея. В этот период теневая экономика, обязательное сопровождение «экономики раздатка», достигает пиковых отметок. Любой формальный институт держится на принуждении со стороны государства. Если государство теряет эту способность, то координация взаимодействия рыночных контрагентов переходит на неформальный уровень.
Это влечет за собой резкое сужение «радиусов доверия» и попытки расширить их с помощью бандитов как гарантов сделки или же строить бизнес на репутационных рисках в рамках «своих» сетей.
Благодаря рыночным новациям система выходит из кризиса и постепенно возвращается на раздаточную орбиту. Внешние атрибуты рынка сохраняются, но институты неизбежно мутируют, являя собой гибрид рыночной формы и раздаточного содержания.
Механизмом рыночного рывка в 1990-е стала приватизация. Но ваучерная по форме, она оказалась номенклатурной по содержанию. Руководители предприятий («красные директора») и чиновники сменили свой статус с условных владельцев на частных собственников. Если же контрольный пакет акций доставался трудовому коллективу, руководство уводило предприятие в «тень», в результате чего официальные дивиденды стремились к нулю. Это вынуждало миноритариев расставаться с акциями. «Теневизация» бизнеса являлась не просто способом обогащения через неуплату налогов, но и служила стратегической цели концентрации собственности.
Суть переходного периода составляли теневые схемы перевода наследия раздатка в рыночные прибыли. В этот период начинает складываться теневое частно-чиновничье партнерство как единственно реальная форма собственности в России. Все теневые схемы сводятся к простой идее: чиновники раздают ресурсы общества и возможности бизнеса, а им сдают часть прибыли.
В разрастании тени немалую роль сыграл идеологический сдвиг в пользу индивидуализма. Все варианты национальной идеи в России так или иначе подчеркивали надындивидуальную цель трудовой деятельности (слава отечества, счастье будущих поколений и т. д.). Приватизация собственности сопровождалась приватизацией мироощущения, что снимало нравственные ограничения на занятие теневой деятельностью.
Теневая экономика переходного периода являлась порождением симбиотического сращивания доминирующих рыночных институтов и сохранившейся раздаточной логики, при котором раздается собственность и возможность заниматься бизнесом, а собираются взятки и долевое участие чина в рыночных проектах.
Но переходный период рано или поздно завершается. По официальной версии, это случилось в начале 2000-х. Страсти из-за приватизации, рэкетиры, залоговые аукционы и прочие приметы 1990-х рисуются как выгодный фон для «стабильных нулевых».
Но что мы видим в эту эпоху? Стабилизация идет как реинкарнация раздатка.
Переходный период впустил рынок, который расчистил площадку для создания новых форм раздатка. Внешне рынок сохраняется, но только как декорация.
Национализация и коллективизация являются механизмами реализации этого процесса. Государство «забирает» частную собственность, следуя банальному правилу «было ваше — стало наше», либо курирует частную собственность неформальными способами. Не самые дальновидные предприниматели пытаются оказывать сопротивление, что приводит к трагическим последствиям. Конфигурация экономики де-факто становится все более вертикально-иерархичной.
И возникает противоречие: по «букве закона» можно, а «по духу времени» уже нельзя. Не следует делать что-то из формально разрешенного, и, наоборот, обязательным для исполнения становится практика, не прописанная формально. Например, пожертвования в различные фонды, учрежденные властью, становятся обязательными для бизнеса, хотя формально остаются добровольными. Подобную ситуацию часто называют двойным налогообложением, что подчеркивает обязательность подобных плат, но микширует принципиально разную сущность этих потоков. Нет двойных налогов, есть налоги и сдачи. Экономические агенты платят налоги с результатов деятельности как субъекты рынка и как субъекты восстанавливающегося раздатка вносят благотворительные «подати» с размера владения.
Рынок пытается обороняться от раздатка. Защита идет через утаивание. Антураж, конечно, зависит от эпохи.
Кулаки закапывали мешки с зерном, современные предприниматели уводят деньги в офшоры.
Двойная бухгалтерия и взятки призваны не только сократить налогооблагаемую базу, но и снизить привлекательность объекта для национализации. Там же, где обобществление неизбежно, начинается «коррупционный» торг вокруг условий национализации.
Тандем чиновника и предпринимателя в теневом формате, внешне оформленный как победа рынка, свидетельствует о жизнеспособности раздатка. Его новое историческое воплощение мы увидим в ближайшие годы.
