ВСУ высказался об исковой давности в спорах о праве собственности на землю
Для правильного применения части 1 ст. 261 ГК при определении начала течения исковой давности имеет значение не только непосредственная осведомленность лица о нарушении его прав, но и его объективная возможность знать об обстоятельствах нарушения его прав.
На совместном заседании Судебных палат по гражданским и хозяйственным делам Верховного Суда Украины 29 октября было рассмотрено дело № 6-152цс14 по иску о признании недействительными госактов на право частной собственности на землю и договора купли-продажи земельного участка, приведении земельного участка в пригодное для использования состояние, возвращение земельного участка территориальной общине и по встречному иску о признании решений Харьковского горсовета не отвечающими действующему законодательству.
ВСУ указал, что в пересматриваемом деле судом установлено получение в собственность земли на основании незаконных распоряжений государственного органа, что послужило основанием для признания судом решений о предоставлении участков в пользование и в собственность и выданных на их основании госактов на право собственности на земельные участки и заключенного на их основании договора купли-продажи земельного участка недействительными. При таких обстоятельствах суд обоснованно не применил к спорным правоотношениям нормы ст. 140 ЗК 2001 года, которая не подлежала применению, а руководствовался нормами ст. 152 ЗК 2001 года и ст. 48 ГК.
Напомним, ст. 140 ЗК устанавливает исчерпывающий перечень оснований прекращения права собственности на земельный участок в случае, когда право собственности приобретено в установленном законом порядке.
Одновременно ВСУ высказался о применении института исковой давности. Так, придя к выводу о соблюдении Харьковским горсоветом срока обращения (январь 2011 года), суд отметил, что течение исковой давности начинается с момента, когда совет узнал о нарушении своего права, а именно — со дня получения протестов прокурора от 1 июля 2011 года об устранении нарушений земельного законодательства. Указанное свидетельствует о неправильности применения судом части 1 ст. 261 ГК, поскольку по смыслу этой нормы для определения начала течения исковой давности имеет значение не только непосредственная осведомленность лица о нарушении его прав, но и объективная возможность этого лица знать об обстоятельствах нарушения его прав.
При этом норма части 1 ст. 261 ГК содержит презумпцию осведомленности лица о состоянии своих субъективных прав, поэтому обязанность доказывания срока, с которого лицу стало (могло стать) известно о нарушении права, возлагается на истца.
Поскольку истец, как юридическое лицо, приобретает и осуществляет свои права и обязанности через свои органы, то его осведомленность о нарушении его прав или возможность такой осведомленности следует рассматривать через призму осведомленности его органов и других лиц, к полномочиям которых принадлежал контроль в сфере земельных отношений.
